ДОНАЛЬД ДЭВИДСОН КАК ПРЕДСТАВИТЕЛЬ КОНСЕРВАТИЗМА

В ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОЙ ТРАДИЦИИ США

 

Кизима М.П.

 

 

ональд Дэвидсон (1893‑1968) ‑ историк, поэт, литератор, педагог и общественный деятель ‑ был одним из организаторов и идеологов движения "южных аграриев".

Манифест этого движения "Вот моя позиция. Юг и аграрная традиция" вышел в свет в 1930 г. Юг США оказался тогда как бы на стыке двух эпох: его аграрное, полупатриархальное общество должно было стать частью современной промышленной цивилизации. С середины 20‑х XX в. этот процесс развернулся в полную силу, и проходил он, конечно, не без затруднений. Юг как бы перекраивался по северному образцу: ему навязывался процесс промышленного, капиталистическо­го развития. Именно в этих условиях родилась идея "южного" патриотического движения. Неприятие "северного" (промышленного, капиталистического) пути развития страны и противопоcтавление ему "южного" (аграрного), составило основу движения "южных аграри­ев".¹

Нередко движение аграриев, в том числе работы Дэвидсо­на,рассматривают исключительно как пример крайнего и агрессив­ного консерватизма и "классицизма" (по определению Т.Хьюма). На этом основании их деятельность характеризуют резко отрица­тельно, полностью отрывая аграриев от демократичес­кой традиции американ­ской культуры. ²

Однозначность оценок позиции аграриев не позволяет понять всей сложности данного явления. Во‑первых, безоговорочное отнесение аграрного движения к традициям крайнего консерватиз­ма представляется неверным. Во‑вторых, само понимание консерва­тизма, его реального места в интеллектуальной традиции США требует, на наш взгляд, серьезных уточнений.

Одной из характерных особенностей американской культуры п­редставляется плодотворный диалог между либеральной и консер­вативной тенденциями. Симптоматично, что, обосновывая свои позиции, и либеральные мыслители и консерваторы опираются на идеи Томаса Джефферсона, который, тем самым, оказывает­ся у истоков и либерального и консервативного мышления в США. Работы Дэвидсона могут служить ярким примером этих сложных взаимоотноше­ний либерализма и консерватизма в американской интеллектуальной традиции.

Р.Кирк, автор известной книги об англо‑американской консерва­тивной мысли, выделяет шесть основных принципов консерва­тивного мышления:1)вера в трансцендентный порядок, определяющий жизнь и общества и индивида, в то, что политические проблемы суть в основе своей проблемы религиозные и моральные; 2)любовь к неизбывному многообразию и тайне человеческого бытия (в отличие от однообразия и утилитарных целей большинства радикальных систем); 3)убеждение в том, что цивилизованному обществу необходимы сословия и классы, а не бесклассовость; 4)убеждение в том, что существует тесная связь между свободой и частной собственностью; 5)вера в установленные традиции и формы жизни, обычаи и порядки и недоверие к тем, кто стремится переустроить общество по абстрактным схемам; 6)понимание того, что перемены далеко не всегда ведут к лучшему, а здравые реформы общества требуют от государственных деятелей благоразумия и осторожности.³

Хотя книга Р.Кирка не включает ‑ хронологически ‑ аграриев, их позиции действительно отвечали всем основным параметрам консервативного типа мышления. Более того, они внесли весомый вклад в его развитие в ХХ в.

В общественно‑политическом плане консерватизм ‑ антипод либерально‑прогрессистского , радикального мышления; в более широком, культурологическом, смысле он ‑ противник "романти­ческого" типа сознания с его верой в индивидуализм, возможность и желательность волевого переустройства мира. Такой тип сознания стал определяющей реальностью в эпоху Ренессанса, а затем Просвещения и в виде либерально‑прогрессистской идеологии дошел до ХХ в.

Наряду с И.Бэббитом, Т.Хьюмом, П.Э.Мором, Т.С.Элиотом аграрии, в том числе и Дэвидсон, были убежденными противниками романтического миропонимания. Достаточно сказать, что отвергае­мую ими промышленную цивилизацию они считали продуктом романти­чес­кого типа сознания.

Они разделяли определение "романтизма", предложенное Т.Хьюмом. Основное положение "романтизма", по мнению Хьюма, заключалось в том, что человек представляет собой неиссякаемый источник возможностей, надо только изменить общественный строй, и тогда эти возможности будут беспрепятствен­но развиваться и приведут к прогрессу. "Романтизму" он противопо­лагал "класси­цизм", где человек, напротив, ‑ заданная и ограниченная форма жизни, его природа неизменна, ему необходи­мы традиции и общес­твенные установления⁴.

Архетипом романтика был для консерваторов‑классицистов Руссо (книга И.Бэббита так и называлась "Руссо и романтизм", 1919).Аб­страктному "естественному" человеку Руссо консерваторы противо­поставляли "человека цивилизованного": "искусство ‑ вот природа человека", ‑ писал Эдмунд Берк⁵; о "цивилизованной традиции" писал и аграрий Аллен Тейт ⁶.

В американской культуре радикально‑"романтическую" идею абстрактного "человека вообще" утвердили еще в ХVII в. пуритане, верившие в возможность прямой связи между Богом и человеком вне посредничества церкви, что как бы абстрагировало отдельного человека от общественных связей. Потому глубоко закономерен переход "классицистов" Тейта ‑ в католицизм, Элиота ‑ в англикан­скую церковь. "Романтическое" понимание "человека вообще" как неиссякаемого источника всех общественных установле­ний выразилось и в Декларации независимости, и в Американской конституции, и,конечно, в работах Джефферсона, Пейна и др. Их принципы положены в основу американской либераль­но‑демократической традиции, многое в которой было подвергнуто аграриями резкой критике.

Справедливость этой критики по целому ряду направлений трудно отрицать. "Все люди рождаются равными...", ‑ это писали рабовла­дельцы, создавая государство, в котором рабовладение было узаконено. Реальная жизнь не укладывалась в их абстрактную "романтическую" схему. Заметим, что на абстрактность буржуаз­но‑демократических идеалов указывали и те, кто критиковал это общество с совсем иных позиций, чем аграрии, в частности, Карл Маркс.

Вместе с тем, было бы глубоко неверно видеть в аграриях лишь ветвь современного философского и политического консерва­тиз­ма,лишь пример этой общей мировоззренческой ориентации.

Когда аграрии еще только готовились к борьбе, определяя свою позицию, они писали о том, что она должна быть в позитивном плане "авторитарной, аграрной, классической, аристократической" ⁷, ‑за исключением "аграрности" почти полный слепок с известной триады Элиота (роялизм в политике, англо‑католицизм в религии и классицизм в искусстве). Но в контексте реальной общественной полемики консервативные позиции аграриев подверглись существен­ному пересмотру. Жизнь преобразовала их в нечто совершенно иное по сравнению с первоначальным замыслом.

Реальным источником идей и опорой в деятельности аграриев оказалась, как это ни парадоксально, та самая демокра­ти­ческая традиция американской культуры, которую они же критико­вали, что трансформировало и их отношения с романтическим типом мышления.

Книга Дэвидсона "Наступление на Левиафана: регионализм и национализм в Соединенных Штатах" (1938) стала вехой в разработке общей идеологической платформы аграриев. Движение аграриев ставило себе целью противодействие тенденции к "левиафа­новским", тоталитарным формам государственной и общественной жизни. Общенациональным формам государственного контроля и стандартиза­ции (именно в этом смысле употреблял слово "национа­лизм" Дэвидсон) аграрии противопоставляли регионализм: стремле­ние к региональной самобытности, уважение региональной специфики, истории, самоуправления, культурной жизни. Регионализм представ­лялся им реальным противовесом тоталитаристским тенденциям американской жизни ХХ в.

В борьбе с Левиафаном регионализм привлекал и других консервативных критиков современной цивилизации, в частности, Элиота. В книге "Заметки к определению культуры" (1948) в главе "Единство и разнообразие: регион" он пишет о том, что для процветания культуры народа "важно, чтобы человек чувствовал себя не просто гражданином какой‑либо определенной страны, но гражданином определенной части этой страны" ⁸, каждая местность должна иметь свою характерную культуру, которая, взаимодействуя, должна обогащать культуры соседних регионов. В этом Элиот видел одну из "абсолютных ценностей" ⁹. Он предупреж­дал, что создание некоей единообразной мировой культуры фактичес­ки означало бы дегуманизацию человечества, "было бы кошмаром"¹⁰, что единообра­зие ведет к обеднению и в рамках культуры одной страны.

В своей книге Дэвидсон подверг критическому анализу работы американских историков А.Шлезингера, Ч.Бирда, Ф.Дж.Тэрне­ра и др. Дэвидсон не разделял мнения Шлезингера и Бирда, рассматривавших американскую историю как проявление общих экономических законов. При таком подходе, подчеркивал он, исчезает все конкретно специ­фическое и американская история становится "просто трансатланти­ческой фазой в общем и непреодо­лимом социально‑экономическом процессе"¹¹. Их методология фактически оправдывает, по мнению Дэвидсона, возникновение современного Левиафана как экономичес­кую неизбеж­ность, как путь "прогресса"¹².

"Наступая на Левиафана", Дэвидсон убежденно доказывал, что США формировались не как единое централизованное целое, а как союз отдельных регионов, и это происходило естественным истори­ческим путем. Различия между регионами определялись и географи­ческими особенностями земель, и культурой тех этнических групп, которые приходили туда в качестве переселенцев и многими другими факторами. (Дэвидсон в этом отношении разделяет концепцию Тэрнера.)

Конечно, истина относительно исторического развития США находится, как всегда, в золотой середине. Ни чрезмерный акцент на особенном, специфически американском в ущерб общим экономи­чес­ким законам, ни забвение конкретных факторов, существенно менявших действие этих законов на американской почве, не способствуют ее выявлению. Дэвидсон же порой увлекает­ся "почвен­ни­чеством", неправомерно противопоставляя "европейский" подход Бирда "американскому" подходу Тэрнера ¹³.

Развивая позиции консерваторов‑традиционалистов,  Дэвидсон защищал регионализм как естественную реальность и традицию американской жизни, являющуюся гарантом против современ­ного Левиафана. Он подчеркивал, что федеральное правительство было бы пустым звуком, если бы не традиция. Союза, которая стала привычкой повседневной жизни и делает Конституцию живой реаль­ностью. Его ответ в политическом плане ‑ сочетание федерализма и местной автономии: многообразия и свободы в единстве ¹⁴(в этом Дэвидсон проявлял взвешенный подход).

В концепции Тэрнера, которой Дэвидсон отдавал предпочтение­, важен, однако, и другой оценочный момент. Тэрнер, подчеркивал Дэвидсон, учитывает землю и людей, живущих на ней, как постоянный исторический фактор, ведущий к более или менее постоянному разнообразию. Таким образом, Тэрнер, по мнению Дэвидсона, стоит за гибкое децентрализованное правитель­ство. В этом он для Дэвидсона последователь Джефферсона. Дэвидсон приходит к выводу о том, что регионализм, "весьма вероятно, непременное условие демократического правления в Соединенных Штатах" ¹⁵.

Итак, в своей общественной программе Дэвидсон обраща­ется в качестве первоисточника к джефферсоновским традициям американ­ской демократической мысли. Дэвидсон особо подчеркивал, что именно Юг дал Америке двух ее великих демократов: Джефферсона как теоретика и Джексона как практика, ‑ и указывал, что их идеи опирались, в свою очередь, на традиции Возрождения и Реформации ¹⁶.

Однако в трактовке наследия Джефферсона проявились, вместе с тем, консерватизм и утопичность позиций Дэвидсона. Он не замечал, что в реальной общественной ситуации 1930-х многие принципы Джефферсона приобретали иное звучание, несли иную политическую нагрузку. Дэвидсон пытался прямо приложить их к современности, использовал их для критики Нового курса Рузвельта.

В Джефферсоне Дэвидсон видел своего предшественни­ка‑агрария. Аграрии совершенно обоснованно указывали на то, что Джефферсон пытался возродить свободного земледельца, лишенного собственности нарождающимся капитализмом XVIII в.¹⁷. К тому же, вслед за Джефферсоном аграрии считали традиционную земельную собственность важнейшим средством выражения моральной природы человека (неразрывности морали и того, как человек добывает себе средства к существованию) и потому видели свою задачу в ее восстановлени­и.

Аграриям были близки многие общие положения джефферсонов­ской философии, основанной на убеждении, что обычный человек обладает индивидуальной нравственностью и автономией, что общество ради своего же блага должно это уважать, что человеку можно доверять и он способен разумно распорядиться своей жизнью, а вот прави­тельству не следует очень доверять, оно должно быть по количеству небольшим и ограниченным в полномочиях, что экономика должна быть основана на аграрном хозяйстве. И хотя Джефферсон как реальный политик делал массу уступок в пользу развития мануфактур и торговли, он никогда не отказывался от приоритета аграрного труда. Дэвидсон считал Джефферсона одним из первых борцов против Левиафана ¹⁸. Он писал, что американская форма правления создана именно такой "потому, что Джефферсон и другие предвидели в общих чертах, что может произойти, и потому, что они хотели предотвра­тить как раз те дилеммы, которые сейчас стоят перед страной"¹⁹. Таким образом, идеолог Века Разума, "индивидуа­лист‑романтик" Джефферсон был для агрария Дэвидсона живым современником ‑ и противником, и единомышленни­ком.

Недаром позже, в 1953 г. в поэме "Брат драконов" Р.П.Уоррен, в 30‑е годы бывший также участником аграрного движения, именно Джефферсона сделал своим главным героем. Просветительские взгляды Джефферсона подвергаются в поэме суровым испытаниям, ему приходится пройти нелегкий путь разочарования, утраты иллюзий и обретения нового знания, сохраняющего верность лучшим просвети­тельским идеалам, но обогащенного сложным опытом реальной жизни. Надо сказать, что "романтизм" как тип сознания, куль­турологи­ческое и художественное явление сам по себе далеко не однозначен. Консервативное мышление в ХХ в. постепенно все отчетливее осознавало свои непростые взаимоотношения с ним.

У английского консервативного мыслителя дистрибутис­та Дж.К.Честертона, чьи взгляды были во многом типологически близки аграриям, есть знаменательные рассуждения о Руссо, фигура которого была для консерваторов квинтэссенцией "романтического" сознания.Честертон же увидел в дистрибутизме не только отрицание, но и продолжение идей Руссо, стоявшего у истоков современной эпохи.Честертон писал, что "Руссо выступал за ряд жизненно важных истин" и самая важная из них - это "вера в Благородного Дикаря" и возвращение к Природе. Честертон отмечал значение "романтичес­кой реакции" в целом, Руссо как человека, который в Век Разума и надвигавшейся Революции "увидел глубокую потребность человека в Возвращении" и недостаточность веры в прогресс ²⁰.

Так что и критика романтического типа сознания и союз с ним южан‑аграриев отнюдь не случайны. Напротив, они закономерны. Это глубоко осознавали и сами аграрии. Характерное признание сделал друг Дэвидсона А.Тейт, вспоминая движение аграриев и оценивая его с позиций 60‑х годов: "Мне глубоко близка идея ... об анархичес­ком обществе (буквально: обществе без правителей); это старая американская доктрина, восходящая в Соединенных Штатах ко времени, когда Вордсворт пропагандировал ее в Англии; ее поборником у нас был Томас Джефферсон; ее возродила лет тридцать тому назад группа южных писателей и переименовала в аграрное общество. За этими различными версиями органического общества таится миф о единстве бытия..."²¹. Для агрария Тейта, как и для Дэвидсона, в одном ряду поэт‑романтик Вордсворт, Джефферсон и сами аграрии.

В трудах Дэвидсона идея органицизма проводится последо­вательно в качестве его ключевого понятия; конкретное, данное в чувствен­ном восприятии, противостоит асбтрактно‑логическому. Вот, например, как Дэвидсон обосновывает регионализм. Очертания штатов отвечают, писал он, "скорее геометрическим, чем географи­ческим формам"; "и штаты и федеральное правительство представ­ляют собой концепции, или организации, а не организмы"²². Настоя­щим же, географическим делением являются регионы. "Реальное явление не находит открытого выражения в абстрактной концепции. Организа­ционные структуры не совпадают с организмами. Мы ‑ федерация штатов, но мы нация краев", ‑ заключает Дэвидсон. Неписаная конституция американской нации, по мнению Дэвидсона, это "краевая конституция, явствующая из обычаев людей и их политических склонностей и не явствующая из писаного докумен­та"²³.

Как видим, философское обоснование регионализма Дэвидсон находит в органичности его как явления, соответствующего реально­му "телу мира". Он верит, что современный американец, "уставший от абстракций и новизны", "предпочитает конкретное", "хочет чего‑то такого, что апеллировало бы не только к его разуму, но и к его любви" ²⁴. Эта апелляция к чувству в отличие от холодной логики разума весьма характерна для позиций аграриев.

Весь этот комплекс общих мировоззренческих принципов убедительно свидетельствует о типологическом родстве аграриев с романтизмом. Так получилось сложное, на первый взгляд неожидан­ное, соединение резко антиромантического "неоклассицизма" по типу Элиота и глубоко романтических тенденций. Даже сам аграрный эксперимент южан напоминает общественные эксперимен­ты романтиков, например, Брук‑фарм американских трансцен­денталис­тов или планы Колриджа по переселению в Америку для основания там общины. Как и программа аграриев, эти эксперимен­ты исходили из стремления к созданию образца  органического человеческого сообщества, восстановления единства человека и окружающего его мира. И движимы они были единой причиной ‑ индустриальным переворотом, поставившим на место связей между людьми, а также между людьми и природой только экономический интерес.

Стоит вспомнить, что именно в романтизме созрели представ­ление о сложности общества как живого организма, отторжение стремления к решению общественных проблем подобно математическим уравнениям, критика способности логического разума регулировать жизнь человека и общества.

Однако аграриям было свойственно и деятельное устремление к  преобразованию общества. Отсюда и их собствен­ная общес­твенная активность. Тейт, заключая свои рассуждения о регионализ­ме, писал, что региональное сознание "способно во многом исправить разрушающееся и коррумпированное общество, как, например, сегодняшний Юг, если только найдутся люди, которые будут страстными поборниками этих идей"²⁵. Так что консерватизм позиций аграриев вовсе не исключал "романтического" импульса по переус­тройству мира.

Здесь уместно вспомнить Дж.С.Милля, который считал двумя великими умами и точками притяжения ХIХ в. ‑ века романтизма в его широком культурологическом понимании ‑ Колриджа и Бентама ²⁶. Действительно, это два противоположных полюса эпохи, интел­лек­туальное выражение ее внутреннего противоречия. Южане в ХХ веке, ища своих предшественников в ХIХ в., естественно склонялись к Колриджу, как и их противники в веке ХХ станови­лись последова­телями Бентама, его веры в рациональное начало и критерий практической пользы.

Но вот что характерно: отнюдь не "оторванный от жизни" поэт, а экономист, чье значение в развитии экономической мысли ХХ в. трудно переоценить, Дж.М.Кейнс пришел к выводу, что разъедают современную цивилизацию не консервато­ры‑традиционалисты и христиане, а "Бентамовская расчетливость", всецелая сосредото­ченность на экономическом критерии²⁷. Возможно, именно эта мысль подвигла Дж.М.Кейнса к пересмотру экономических принципов организации промышленного общества.

Даже не разделяя консервативных принципов аграриев, нельзя не видеть их значения как необходимого баланса инакомыслия, необходимой критики безудержного прогрессизма. Десятилетия, прошедшие со времени выхода в свет книги Дэвидсона, высветили не только слабые, но и сильные стороны его платформы. Интерес к этой книге не ослабевает. В 1991 г. она вышла новым изданием.

Итак, можно сказать, что, критикуя современную промышленную цивилизацию "справа", консерватор Дэвидсон находил себе опору и в либерально-демократической традиции, в первую очередь в трудах Джефферсона. Консервативно-"классицистское" начало в позиции Дэвидсона сочеталось с началом "романтическим". В этом одна из характерных особенностей его наследия, свидетельствующая о существенной трансформации либерального и консервативного типов мышления в американской культуре XX в.

 ПРИМЕЧАНИЯ.

 

1.Подробнее см.:  Кизима М.П. "Южные аграрии" и их манифест (к вопросу о роли Юга в развитии американского обществен­ного  сознания) //Американский  характер:Очерки  культуры США.  М., 1991. С.133‑153.

2. Cм.,  например:  Karanikas A. Tillers of a Myth: Southern Agrarians as Social and Literary Critics. Madison; Milwaukee, London, 1966. P.VIII.

3.Kirk R. The Conservative Mind: From Burke to Eliot. 7th rev.ed. Chicago; Washington, 1986. P.8‑9.

4.Hulme T.E. Speculations: Essays on Humanism and the Philosophy of Art /Ed. by H.Read. London; New York, 1924. P.116‑117.

5.Kirk R. Op.cit. P.51.

6.Tate A.  Reason in Madness:  Critical  Essays.  Freeport. New York. 1968. P.203.

7.Lytle A.,  Tate A. The Lytle‑Tate Letters: The Correspon­dence of  Andrew  Lytle  and  Allen  Tate /Ed.  by Th.D.Young and  E.Sarcone. Jackson;  London. 1987. P.34.

8. Eliot T.S.  Notes Towards the Definition of Culture.London. 1948. P.52.

9.Ibid. P.54.

10. Ibid. P.62.

11. Davidson D.  Regionalism and Nationalism in  the  United States: The Attack on Leviathan /With a New Introd. by R.Kirk. New Brunswick (U.S.A.); London (U.K.);, 1991. P.31.

12.Ibid. P.33.

13. Ibid. P.37‑38.

14. Ibid. P.368.

15. Ibid. P.102.

16.Ibid. P.266, 328.

17.Tate A. Op.cit. P.219.

18.Davidson D.

19.Ibid. P.329.

20.Chesterton G.K.  A Note on Rousseau //The Chesterton Review. 1993. November. Vol.XIX. N 4. P.454,455.

21.Tate  A.  Essays of Four Decades.  Chicago, 1968. P.377.

22.Davidson  D. Op.cit. P.6.

23.Ibidem.

24.Ibid. P.11, 12.

25.Tate A. Essays of Four Decades. P.545.

26.Kirk R. Op.cit. P.133‑134.

27.Ibid. P.117.